Дети войны
СОЮЗ КАЗАКОВ РОССИИ. Сибирское казачье войско. ОБСКО-ПОЛЯРНАЯ КАЗАЧЬЯ ЛИНИЯ. (ОПКЛ).Назовский казачий округ.
В ряде городов России, а также в некоторых бывших Республиках СССР принято положение о «Детях Войны».
Кто они? И почему возникла такая необходимость ввести положение о «Детях Войны»?
В соответствии с положением к этой категории относятся лица, родившиеся в период с 22.06 1928 г.по 03.09.1945 г.
По мере сил, постараюсь рассказать уважаемым читателям на собственном примере, что такое «Дети Войны», не делая никаких выводов, оценок и обобщений, а предоставлю это всем дорогим читателям.
Итак. Я родился 09.06.1939 г. в селе Новопокровка Семипалатинской области Казахстана. Небольшое село являлось районным центром, в нём находился Районный комитет ВКПБ (Всесоюзная коммунистическая партия большевиков), Исполком (Исполнительный комитет), Сельский совет, прокуратура, суд, начальная и средняя школы, колхоз (коллективное хозяйство).
До девятилетнего возраста я и мой брат Геннадий росли некрещёнными, потому что в селе не было церкви. До революции были и Храм и Церковно-приходская школа. Храм сожгли, разграбили. Дедушка, бабушка, мама к Богу, вере православной нас приобщали. Учили молитвам, рассказывали о Христе Иисусе, Божьей Матери. Самыми Великими праздниками были Рождество. Крещение, Пасха, Троица. На праздники пекли куличи, пироги, калачи. Перед Рождеством варили кутью, которую носили ближайшим родственникам.
Мама уходила на работу очень рано, и мы, естественно, боялись оставаться дома одни. Так вот, чтобы мы не боялись, она научила нас молитве «Отче наш». И, удивительное дело, с этой молитвой, которую мы быстро запомнили, перестали бояться.
В 1952 году в наше село приехал батюшка. Он остановился у одного верующего крестьянина. Батюшка был удивительный человек. Он единственный на всю округу не состоял в колхозе – был единоличником. То есть имел собственное хозяйство. В его владении было 2 гектара земли, лошади, быки, коровы, овцы, козы и птицы. У него было всё своё. Батюшка, приехавший к нам, сразу начал службу. Верующие привели детей, чтобы он их окрестил. Так в 9 лет я и мой брат получили крещение, и нам дали крестики, вырезанные из консервной банки.
В селе было две школы: семилетняя (ранее, до революции – церковно-приходская). Вначале 50-х на территории школы построили ещё одно здание, и она стала десятилетней. Вторая школа принадлежала колхозу
«II большевистский съезд». В ней было 2 класса, учительская и сторожка. Это была начальная школа с 1 по 4 классы. В обеих школах учились в две смены. Был детский сад-ясли, который работал только в летний период, т.е. с начала посевной кампании и до окончания уборочной.
О родителях: Отец – Павел Григорьевич – и мама – Мария Алексеевна – познакомились на курсах трактористов. По окончании курсов сыграли свадьбу. У них родилось 5 детей и все сыновья. Отец и мать работали в МТС (машино-тракторная станция), которая находилась в соседнем селе. Отец работал трактористом, бригадиром, начальником машино-тракторных мастерских.
22 июня 1941 года грянула Великая Отечественная война. Отцу предложили должности главного инженера МТС или председателя крупного колхоза на выбор. Но он ушёл на фронт добровольцем.
В феврале 1943 года под Курском был тяжело ранен и в марте 1943 умер от ран в госпитале. Ему было 28 лет…
За погибшего отца была назначена пенсия – 30 рублей на каждого ребёнка, т.е. мама получала 90 рублей. Это не деньги – слёзы. Булка хлеба стоила 400 рублей. Мама осталась одна с 3 детьми (двое умерли в младенчестве). Мама купила небольшой саманный дом, в котором была одна комната и кухня. Больше половины этой кухни занимала большая русская печь. На этой печи мы спали. Мама спала в комнате.
Как мы жили? Садик-ясли открыли в 1945 году. А до этого мы были дома одни. Рано утром мама уходила на работу, возвращалась поздно вечером, когда стемнеет. Мы её практически не видели. Вечером, придя с работы, мама готовила нам пищу на следующий день. Пища была незатейливая: затируха, либо лапша, либо борщ. Очень редко мама варила супы и борщи с мясом, так как яйца, молоко, масло сдавали государству по обязательным поставкам.
Причём, несутся куры или нет, доится корова или нет – обязан сдать продукцию в количестве из расчёта на число единиц животных. Иногда приходилось закупать эти продукты и нести на приёмный пункт.
Хлеб! До сих пор помню вкус того хлеба. Его выпекали наполовину из муки с картофелем, или лебедой, или соевым жмыхом. Последний особенно запомнился – готовили следующим образом: круг соевого жмыха дробили, затем молотили на ручной мельнице, просеивали и мешали с мукой. Выпекали пирожки, лепешки. Пока выпечка горячая, ещё более-менее можно есть, а как остынет – становится и на вкус, и на запах невыносимой. Приходилось, есть – больше было нечего. Летом было веселее. С весны переходили на «подножный корм». Первым появлялся кандык – это такое луковичное растение, у которого сладкая и вкусная луковка. Потом – щавель, лук-батун. В народе говорили: «Кандык появился – с голоду не помрём». Старшие дети, начиная с весны, ловили сусликов. Это была хорошая добавка к рациону. Мясо суслика довольно вкусное, напоминает курятину. В день отлавливали более 150 штук. Там же в поле их обдирали, мясо подсаливали, а шкурки сушили. Шкурки сдавали заготовителям. Одна шкурка первого сорта стоила 1 рубль 17 копеек. За лето можно было заработать на одежду, обувь и книжки, тетрадки.
Лет с шести детей привлекали на работу в колхозе. Вначале это была прополка колхозных огородов и полей от сорняков. Уходили в поле часов на 5-6. С собой брали бутылку молока, горбушку хлеба и зеленый лук. Лет с 7-8 работали на полевом стане, пасли скот. Лет с 10 работали на сенокосе, кто на конных граблях, кто на волокуше (стаскивали на молодых ветвях дерева сено в копны). Работали полный световой день. Причём, за эту работу детям не платили. Правда, кормили хорошо – борщи наваристые с мясом и хлеб нормальной выпечки. И так работали каждое лето, пока учились в школе. В 15-16 лет многие ребята работали прицепщиками, а некоторые – на тракторе. Трактора были ДТ-54, ХТЗ–НАТИ. В уборочную страду работали помощниками комбайнера или рабочими на соломокопнителях.
Забыл сказать, в сенокосную пору ребята постарше работали на «лобогрейке». Удивительный агрегат, запряжённый парой быков или лошадей, а иногда в паре были конь и бык. Эта пара тянет агрегат, у которого впереди коса приводится через шестерёнки от колеса и режет траву или зерновые злаки (рожь, овёс, ячмень, пшеницу), а сверху лопасти, которые подхватывают скошенное и укладывают на платформу. Управляют этим «чудом техники» два человека: один правит животными, а другой поддерживает жнивьё вилами и поправляет его на платформе. Как только набирается солидная копна, рабочий с вилами сваливает её на стерню. Работа довольно-таки тяжёлая и опасная: мало того, что физически утомительна, так ещё и запросто можно было травмироваться. Потому народ прозвал этот агрегат «лобогрейка».
Были и хорошие моменты: Рабочий день начинался в 5-6 часов утра, работали до 12 часов дня. Возвращались на полевой стан, обедали и после обеда ложились отдыхать до 16 часов. Отдыхали, пока не спадёт жара. Отдыхали в основном взрослые. Пацаны, с разрешения бригадира полевой бригады (скорей всего, не столько ради нашей утехи, сколько ради спасения лошадей от жары и от овода), садились на коней и ехали на озеро купаться и купать лошадей. Нам это доставляло определённое удовольствие. К озеру и обратно устраивали скачки (байгу), скакали без сёдел, а потому к концу лета в определённом месте набивали солидные мозоли.
Вспоминается такой эпизод. Накануне хлебоуборочной компании нужно было доставить несамоходный комбайн «Сталинец-6» на стан полевой бригады из МТС. Работа считалась несерьезной, и отвлекать на неё взрослых не стали. Собрали шестерых мальчишек, посадили их на быков и отправили за комбайном. Каждый пацан управлял парой быков, на которых было надето ярмо с дышлом посередине. До МТС доехали быстро и без приключений. Прибыв на место, запрягли 6 пар быков цугом (друг за дружкой) в комбайн и отправились к месту назначения. Вся сложность заключалась в том, что посередине пути было три увала с крутыми подъёмами и спусками. Преодолевали мы их зигзагами, не опрокинув комбайн и не повредив ни одного быка. А ведь самому старшему из нас было 14 лет. Сомневаюсь, что современные мальчишки смогли бы выполнить такую работу.
При всём при этом работали только за харчи, и никаких трудовых книжек нам не заводили, и в трудовой стаж эта работа не засчитывалась. Так работали до сентября, до начала учебного года. Первого сентября шли в школу, но «трудовая четверть» не заканчивалась. В сентябре учеников, начиная с пятого класса, привлекали к лесопосадкам в сосновом бору. На территории Семипалатинской области растёт уникальный реликтовый сосновый бор. Этот бор растёт лентой, начало которой берет в Алтайском крае, и далее тянется вдоль Иртыша в сторону Павлодара. О происхождении этого леса учёные спорят до сих пор. В бору водится много животных и птиц. Есть там лоси, олени, косули, зайцы, ежи; из хищников – волки, лисы, корсак.
Мы выезжали в лес и высаживали саженцы сосен на пустых полянах. Бывая в тех местах, уже совсем не молодым, я видел выросшие сосны, стоящие стройными рядами, высокие, пышные, с вечнозелёными ветвями.
К большому сожалению, в 90-х годах после развала СССР лес во многих местах был сожжен лицами, про которых говорят: «Ни отца, ни матери, ни Родины, ни флага». Сделано это было ради наживы. Стволы обгоревших сосен вывозили в Китай. Сейчас производятся работы по восстановлению леса. И, Слава Богу!
Что мы ели, чем питались, я рассказал. Хочу остановиться на том, что мы носили, что надевали.
Летом, до самой школы, кроме трусов мы ничего не носили. Обуви до первого сентября никакой. Подошвы ног, пятки за лето огрубевали до такой степени, что при ходьбе по камушкам, по стерне свежескошенной травы или зерновых злаков не чувствовали никакой боли.
С началом учебного года надевали сшитые мамой рубашки (нередко перешитые из чего-либо), штаны. В школу шли босиком, а перед школой надевали ботинки. С наступившими холодами носили свитера, связанные мамой, носки, рукавицы – тоже её работа. Зимой облачались в стёганые на вате фуфайки (в просторечии – кухвайки) и в стёганые штаны. В качестве обуви носили валенки-самокатки, как правило, доставшиеся от старших, не раз латанные-перелатанные.
Школа запомнилась как теплое, уютное здание с добрыми, очень интеллигентными учителями, в меру строгими, внимательными, отзывчивыми, добрыми. Я их всех помню по именам.
Электричества в школе не было, центрального отопления тоже, в каждом классе стояла круглая, обитая железом, печь, которую топили дровами, кизяком, позже – углём. На каждой парте в тёмное время светила
10-линейная керосиновая лампа.
Так я доучился до получения аттестата. Это благодаря моей маме. Как она нас сумела выучить – одному Господу Богу известно. Вечная ей память!
Окончив школу, я вступил во взрослую жизнь. Но это уже совсем другая история.
Электронный журнал «Образование Ямала»
Интернет-компания СофтАрт