Деятельность миссионеров Хэнского стана Обдорской миссии
Село Хэ, располагавшееся на южном побережье Обской губы в 20 км. к западу от устья р. Надым, сыграло заметную роль в истории становления и развития православия на территории Ямальского Севера. Здесь был создан стан Обдорской духовной противоязыческой миссии, благодаря которой православная вера получила значительное распространение среди населения края.
Основная цель обращения к данной теме - конкретизировать сведения о принципах и методах деятельности миссионеров на примере отдельного Хэнского стана, история которого ранее не выступала в качестве самостоятельного исследования. К написанию статьи побудило несогласие с некоторыми выводами ненецких исследователей о том, что общий культурный рост среди коренных народов "происходил не благодаря христианству, а в результате всё более усиливающихся исторических, культурных и экономических связей с русско-зырянским народом" [5. С. 216].
На наш взгляд, не совсем справедливо оценивать деятельность миссионеров количеством окрещённых лиц, тем более что этот показатель большинством исследователей оценивается как формальный, слабо свидетельствующий об истинной вере северных аборигенов. Мы ставили задачу осветить вкратце процесс деятельности миссионеров, их ежедневные усилия по разъяснению основ православной веры кочевникам. Во имя этой цели проповедники Слова Божия переходили на кочевой образ жизни, вели постепенные, терпеливые беседы с ненцами, стремились оказывать необходимую практическую помощь своей пастве. Изучение уникального миссионерского опыта священников Обдорской миссии может оказаться актуальным и в наши дни, в условиях проникновения в край сектантских проповедников.
Идея основать миссионерский стан и при нём торговый пункт в устье р. Надым принадлежала тобольскому купцу, рыбопромышленнику Ивану Николаевичу Корнилову. Ещё в 1873 г. он предложил Тобольскому епархиальному начальству перенести сюда Тазовский стан. В целях соблюдения финансовых интересов казны ему было в этом предприятии отказано [10. С. 218].
Вопрос в пользу выбора местности Хэ для нового стана после продолжительных обсуждений окончательно решился в 1899 г. При рассмотрении этого дела на заседании Тобольского комитета правления миссионерского общества доводы иеромонаха Василия в пользу Хэ были признаны более убедительными, чем аргументы игумена Иринарха (Шемановского) об устроении стана в местности Надымской. В следующем году иеромонаху Василию (Бирюкову) было поручено сооружение зданий для нового стана Обдорской миссии в Хэнской местности. С приездом на место в 1900 г. первого миссионера открытие стана можно считать состоявшимся [10. С.260, 269].
Важнейшей причиной выбора места для нового стана стало расположение местности на пути кочевий ненцев. Как писал в своих заметках за 1914 год миссионер Хэнского стана иеромонах Никон, "в этом месте переваливали горные самоеды, и низовые здесь шли на Обдорск, таким образом, здесь был перекресток дорог, иначе крест или Хэ" [3. С. 79]. Принципиальной для утверждения Хэнского урочища в качестве нового форпоста для распространения православия была и вторая причина: здесь находилось довольно широко известное ненецкое святилище. Традиционным у миссионеров разных времён и в отношении разных народов мира было стремление "использовать прежнее ритуальное пространство народов Сибири, наделяя его новым содержанием" [2. С. 160]. По словам того же иеромонаха Никона, "здесь на горе, в месте, где находится православное русское кладбище, была роща, здесь и приносили жертвы своим шайтанам ... На горе вырубили рощу, стан сжёг всех шайтанов" [3. С. 79 ].
И, наконец, рассуждая о причинах появления миссионерского стана на данном месте, стоит процитировать действительного статского советника Аркадия Ивановича Якобия: "местность Хэ есть одно из лучших мест рыбного промысла на низовой Оби и в настоящее время, по собранным мною сведениям, не принадлежит никому, так как собственники самоеды вымерли, и этим местом пользуются все, кто пожелает бесплатно. Данные Якобия основаны на письме от 17 февраля 1895 г. Берёзовского окружного исправника, заключившего: "если правительству будет угодно в названной местности построить миссионерский скит, или другое какое либо учреждение, то от этого никаких стеснений для местного населения не произойдёт" [7. С. 23].
С основанием стана началось строительство молитвенного дома в Хэ. Спустя четыре года работы были закончены и храм освятили в честь Святого Николая Мирликийского [4. С. 28]. С 1904 г. стан получил двойное название: "Хэнский" и "Никольский". Помимо молитвенного дома в Хэ находились миссионерский дом, ветхая баня и амбарчик. Убранство дома миссионеров на начало 1909 г. было весьма скромным: иконы Божьей матери и Николая Угодника в киотах, портрет Петра Великого, большой стол, две длинные скамьи, детские нары, двое стенных часов, две висячих лампы (одна текла, другая сломана), два термометра, чугунная печная плита, два самовара, одна постель из оленьей шерсти [1. Д. 8. Л. 63]. Вместе со станом строился и посёлок Хэ. Если на момент основания здесь отделения Обдорской миссии имелось 6 жилых домов, то, как записал иеромонах Василий, "затем стали из Тобольска наезжать люди и стали все больше заселять и строить избы, таким образом, в 1914 году было домов 17" [3. С. 79].
Начало деятельности миссионеров Хэнского стана проходило под руководством настоятеля "Обдорской духовной противоязыческой миссии" Иринарха (Шемановского), с именем которого связывают период наибольшего расцвета миссионерского дела на Севере Западной Сибири (1898 - 1910 гг.). К тому времени основные принципы и методы работы миссионеров в русле политики ненасильственной христианизации уже сложились. Возобладали правила, сформулированные указом Священного Синода в 1769 г.: «относиться к инородцу кротко и любовно», не прибегать к насилию, объяснять основные принципы православной веры и крестить всех желающих [6. Л. 11].
К концу ХIХ в. ушёл в прошлое взгляд на языческую веру как на общение с дьяволом [2. С. 162]. Вместе с ним в корне изменилось и непримиримое отношение к верованиям народов крайнего Севера. Основной принцип веротерпимости объясняется в словах миссионера Николая Герасимова, который проповедовал на территории Хэнской стороны ещё в начале 1870-х гг. По поводу обитателей стойбища Ярцангой (Ярцанги), отказавшихся принять святое крещение, он записал в путевом журнале: "Хотя они вообще очень хорошо убеждены в превосходстве христианской веры пред своею языческою, но убеждение - не вера, и потому легко отвергается волею; вера же есть дар Божий; а так как по неисповедимым судьбам Божиим они лишены сего дара, то остаются последователями худшей веры; да и не преложены слова Спасителя; никто не может прийти ко мне, аще не Отец привлечёт его" [8. С. 190].
При возобновлении деятельности Обдорской миссии в 1854 г. миссионерам поручалось проповедовать христианское учение среди народностей, кочующих между Обской губой и реками Тазом и Енисеем. Проповедникам было предписано постоянно объезжать с походной церковью стойбища низовых самоедов, совершать требы, таинства и богослужения. Посещать Обдорск разрешалось лишь по особо важным делам не более 2–3 раз в год [9. С. 62]. С 1894 г. все миссионеры были обязаны изучать в течение двух лет остяцкий и самоедский языки [9. С. 68].
Миссионерская деятельность по-прежнему играла важную роль в национальной имперской политике. Как свидетельствует акт о проверке приходо-расходных сумм Хэнского стана за два года (1906-1908 гг.), половина средств на содержание миссии поступала из государственной казны (471 р. 66 коп. из 977 руб.). Сто рублей значатся как единовременное пособие от Тобольского епархиального комитета православного миссионерского общества, остальные были "позаимствованы из сумм молитвенного дома" и поступили от частных лиц [1. Д. 6. Л. 15, 15 об.]. Кроме того стану принадлежало рыболовное место около села Хэ, которое в 1913 г. было продано [1. Д. 8. Л. 67].
Любопытно, как принцип служения государству объяснялся ненцам. В 1903 г. миссионер Хэнского стана иеромонах Климент, описывая в путевом журнале свою беседу с инородцами, сообщал: "Речь закончена тем, что все люди (мы русские и самоеды) подданные одного царя, а следовательно должны жить как братья и исполнять царскую волю" [1. Д. 5. Л. 1].
Помимо своих непосредственных занятий по обращению в православную веру, миссионерам приходилось решать много практических задач, оказывая помощь инородцам. Так, основатель Хэнского стана иеромонах Василий в 1901 г. не остался в стороне от постигшего ненцев голода. Он ходатайствовал перед уездным исправником "о нужде в хлебе для надымских инородцев" и добился, чтобы проблема была решена на уровне начальника Тобольской губернии [1. Д. 2. Л. 7].
Миссионеры стали первыми метеорологами, проводившими постоянные наблюдения в крае. Начало этому делу в Хэнском стане было положено в 1904 г. помощником директора Екатеринбургской обсерватории Артуром Бейером [10. С. 277]. Спустя 5 лет нехитрое имущество Хэнской метеостанции оказалось частично повреждённым. По описи значился флюгер со сломанным шпилем, сломанный "дождевик" с одним ведром, два термометра, минимальный термометр, гигрометр, барометр анероидный, солнечные часы и фонарь [1. Д. 8. Л. 66].
Проповедь миссионеров совмещалась с оповещением инородцев об основных событиях, произошедших в государстве. В этом смысле они были и первыми постоянными информаторами в ненецких кочевьях. Например, во время "поездки низовой по направлению к местности Ныда и обратно через среднее течение р. Надым по чумам коренного населения" в феврале 1904 г. иеромонах Климент разъяснял ненцам значение сбора солдат на фронт Русско-Японской войны, вёл беседу "о борьбе с врагом за веру, царя и русскую землю", принимал участие в снаряжении подвод для собранных по случаю мобилизации солдат [1. Д. 5. Л. 4 об.]. Отправившись в ноябре "по чумам кочевого населения полуострова Ямальского мыса вниз за реку Яду" миссионер вёл "общий разговор о рождении Наследника Престола, о манифесте, изданном по случаю рождения Его, о настоящей войне за Св. веру, Царя и родную землю" [1. Д. 5. Л. 26, 26 об.].
К началу ХХ в. образование инородцев прочно вошло в обязанности миссионеров. При Хэнском стане содержание детей зачастую осуществлялось из личных средств миссионеров. Например, в 1906-1908 гг. иеромонах Климент пожертвовал на это дело 145 руб. [1. Д. 6. Л. 15]. Известно, что в 1907 г. он заключил договор с ненцем Екай Адером "о передаче на воспитание и обучение русской грамоте в ведение миссионера Хэнского стана без права передачи в Обдорскую инородческую школу" своего двенадцатилетнего сына Айбоя. При этом за годовое обучение сына отец должен был получить от стана от 8 до 10 рублей [1. Д. 4. Л. 35, 35 об.].
С середины 1890-х годов под воздействием идеи о вымирании инородцев, выдвинутой профессором Казанского университета Аркадием Ивановичем Якобием, принципы миссионерской деятельности обретают новые черты. Миссионерским станам отводится роль своеобразных форпостов по защите местного населения «от набегов торговой орды …, пока инородцы не перейдут в высшие формы культуры и будут в состоянии сами защитить себя» [9. С. 79]. Акцент с ориентации туземных народов на восприятие русской культуры сместился в сторону защиты их от коми-зырянских и русских торговцев. Это направление прослеживается и в беседах иеромонаха Климента, во время которых он разъяснял своей пастве "о дурных привычках самоедов, о восприимчивости их нравов дурного от русских торгашей, заезжающих в их кочевья. О пользе обучения детей"[1. Д. 5. Л. 5].
Такими идеологами миссионерского движения, как профессор А.И. Якобий и игумен Иринарх постепенно преодолевается снисходительное отношение к северным народам. Основой их патерналистских устремлений становится признание самобытности и самодостаточности народов Севера. После поездки в 1895 г. в "страну Надым" А.И. Якобий писал: "В характере и жизни северных инородцев есть очень много хороших сторон, которые миссионеру не следует переделывать на новый лад, а напротив, нужно всеми силами охранять" [7. С. 34]. В условиях Севера, заметил И.С. Шемановский, "не самоед без русского не обойдётся, как принято у нас думать и говорить, а наоборот" [10. С. 82]. Удивительно, но в языческих верованиях А.И. Якобий находит черты истинных христианских понятий: "инородцы имеют очень высокое понятие о Боге; они признают его единым Великим Духом вселенной, который не может быть изображён никаким кумиром или идолом. Если есть у них идолы, то они изображают не Вышнего Бога (Нум самоедов и Торум остяков), а других каких то существ. По понятиям остяков, Бога никто не может видеть; иногда только отворяется в небе "дверь Бога" и некоторые люди видели это" [7. С. 31]. Учёный предлагает и свой метод воздействия на инородцев: отыскать у них, как можно, более таких понятий, и затем, переходя от известного к неизвестному, как это требуется наукою обучения детей, восходя от простого к сложному, от лёгкого к трудному, постепенно расширять религиозные понятия инородцев" [7. С. 32].
Заповедь Якобия о том, что "миссионер должен знать инородцев, их нравы и быт" соблюдалась хэнскими миссионерами. В своих путевых журналах (1903-1907 гг.) иеромонах Климент нередко даёт этнографические пояснения: "в чуме в память умершего отца семейства находилась кукла «Сидрянг». Такие куклы по обыкновению у язычников хранятся в чуме 2 ½ г. со дня смерти умершего", или: "Нарта-идолов возится на особых оленях, и по убеждению инородца, даже уже крещеного, хранит его и всё стадо". Зачастую в журналах даётся перевод ненецких фамилий [1. Д. 5. Л. 6 об, 8 об.]. Записки иеромонаха Никона (1912-1914 гг.) отличаются подробным изложением истории населённых мест и представляются значимыми с точки зрения современного краеведа [1. Д. 5. Л. 40-45].
Миссионеры в своей деятельности использовали различные методы, такие как беседа, проповедь, богослужение. Летом на лодках, зимой на оленях они совершали поездки по местам кочевий. Судя по путевым записям в миссионерских журналах, основным методом в начале ХХ века оставалась беседа в чуме. Препятствием к её проведению иногда служило пьянство аборигенов. В записках иеромонаха Климента встречаются такие моменты: "В день приезда беседы не было, так как хозяин чума и окружающие его все были в нетрезвом виде". Не проводилась беседа и в случае отсутствия хозяина, тогда миссионер ограничивался раздачей домочадцам крестов и иконок. Основной метод проведения беседы - это её постепенность: "Сначала беседа, – пояснял иеромонах Климент, – как всегда, была общая, говорили о житьи-бытьи инородцев, о бедствиях и несчастьях, о купле и продаже, о жизни русских, коснулись храмов Божиих. Старик язычник высказался, что ему нравится то, как поп в церкви поёт, как русские молятся. На мой вопрос, почему же ты не крестишься и не делаешься членом церкви? Старик отвечал: что много раз ему говорили попы об этом, но креститься не хочет и не будет теперь" [1. Д. 5. Л. 5]. Особое внимание уделялось "лицам, стойким в язычестве". "Отец Николая Пуйко старик – упорный язычник, с которым и ведена беседа преимущественно", – записал иеромонах Климент.
Хэнские проповедники достоверно описывали настроение жителей и результат беседы в каждом чуме. Даже не проводя статистического анализа, можно уловить общее настроение ненцев-язычников и основную причину отказа от принятия святого крещении, выраженную в словах "Таси Оногуричи" (Тапи Анагуричи): "каждому народу, говорящему своим языком, присуща и своя вера" [1. Д. 5. Л. 15 об.]. С удовлетворением фиксировали проповедники и результаты полувековой христианизации на Хэнской стороне. Так, Павел (Тетери) Худи хранил в чуме и чтил "наследственный дар своего дедушки икону Спасителя от Великого князя Михаила Николаевича 1855 года. Пред этой иконой он всегда "возжигает свечи и ежедневно молится". В семействе Ивана (Ензова) Вануйто было заметно "сознательное отношение к обязанностям крещёного человека. В чуму иконы пред коими зажжённые свечи". Хозяин чума Василий (Етзе) Окотетту "высказывал свое твердое убеждение в бессилии знахарей и ложном поклонении шайтанам". Особое "сознание своего долга по выполнению дел Царских – дел Божиих (таковы суждения инородца)" проявил ватажный старшина Макае Яптик, отказавшись взять прогонные деньги за доставку проповедника в стойбище [1. Д. 5. Л. 3, 3 об., 4 об., 11 об.].
Деятельность миссионеров касалась не только кочевой паствы. В 1907 г. состоялась миссионерская "поездка в местность Надым по оседлым русско-зырянско-инородческим стойбищам". Иеромонах Никон не раз посещал "станцию Батманова", "станцию Иевлева", посёлки Нарэ (Нори), Кутопьюган и рыбопромысловые заведения [1. Д. 5. Л. 34 об., 39 об.]. Данное направление осуществлялось в русле указа Тобольской Духовной Консистории от 04.12.1902 г., по которому "дела удовлетворения Миссией религиозно нравственных нужд пришлого рабочего люда, промышляющего летом в районе действия миссии" признано было "считать вполне отвечающими цели, т.к. исполнение православных требоисправлений у населения русского идёт параллельно с таковым же у инородцев" [1. Д. 2. Л. 54 об.].
Подводя итоги, можно выделить отрицательный опыт миссионерства на Хэнской стороне, который был связан с основанием стана. Уничтожение языческого капища на месте будущего отделения Обдорской духовной противоязыческой миссии не вписывалось в идеологию веротерпимости и уже для того времени не было свойственно.
Дальнейшая деятельность миссионеров Хэнского Никольского стана проходила в постоянных разъездах по чумам коренных жителей, по русско-зырянским посёлкам и рыбопромысловым заведениям. Руководствуясь принципами кротости и постепенности, действуя без принуждения, в постоянных беседах по методу от простого к сложному, они разъясняли ненцам заповеди Божьи. Свою основную миссию - "засеять почву семенами" Слова Божия хэнские проповедники выполнили. В этом, на наш взгляд, и кроется основной критерий оценки деятельности миссионеров Хэнского Никольского стана. Дальнейшие результаты, как понимали и сами проповедники, были в руках Божьих, а не человеческих.
Будучи проводниками царской воли, миссионеры способствовали интеграции жителей окраинных территорий в состав империи. Постоянно находясь среди аборигенов, они знали их нужды и оказывали практическую помощь в деле снабжения, врачевания и просвещения. Во многих областях они были первыми: в изучении метеоусловий территории, в распространении новостной информации. По совместительству иеромонахи были этнографами и краеведами, чьи заметки актуальны и сегодня.
Неправомерно игнорировать деятельность православных миссионеров, приписывая "культурный рост среди коренных народов" исключительно "усиливающимся связям с русско-зырянским народом". Напротив, мы наблюдали неоднозначное влияние русских и зырян на нравы аборигенов. В ряде случаев именно миссионеры, следуя призывам своих идеологов, стояли на защите коренных народов от разлагающего влияния всякого рода торговцев. Никакого сугубо положительного воздействия русских, либо зырян как явления вне православного вероисповедания не существовало. И если ненецкие исследователи признают культурный рост среди местного населения, то следует признать и роль в нём миссионерской деятельности.
Установки идеологов православной миссии были направлены на преодоление снисходительного отношения к северным народам, на признание самобытности культуры коренных малочисленных народов Севера. Был взят курс на соединение принципов патернализма и партнёрства, что остаётся актуальным и в русле формирования современной государственной политики по отношению к национальным меньшинствам.
Источник
1. ГУТО ГА в г. Тобольске. Ф. 703. Оп. 1 - Фонд "Хэнский миссионерский стан" в Государственном учреждении Тюменской области Государственном архиве в г. Тобольске.
Библиография
2. Главацкая Е.М. Христианское освоение Обдорского края // Русское освоение Ямала до начала ХХ века (документы и исследования). – Екатеринбург: Банк культурной информации, 2005. – 240 с.
3. Гриценко В.Н. История Ямальского Севера в очерках и документах: В 2 т. - Т.1. – Омск: Кн. изд-во, 2004. – 312 с.
4. Копцева Т.В. "Сядай-Микола" // Историческое краеведение Надыма. Под ред. В.Н. Гриценко. – Тобольск, 2000. С. 23-28.
5. Лар Л.А., Вануйто В.Ю. Развитие миссионерской деятельности на сибирском севере / /Ямал в ХХII - начале ХХ вв.: социокультурное и хозяйственное развитие (документы и исследования). Салехард-Екатеринбург: Банк культурной информации, 2006. – 320 с.
6. Мавлютова Г.Ш. Миссионерская деятельность русской православной церкви в Северо-Западной Сибири в XIX - начале ХХ века. Автореф. дисс. на соиск. уч. степ. канд. историч. наук. – Тюмень, 1999. http://www.dissercat.com/content/missionerskaya-deyatelnost-russkoi-pravoslavnoi-tserkvi-v-severo-zapadnoi-sibiri-v-xix-nacha#ixzz4GNUTbyeG
7. О миссионерском стане в стране Надыма и о возможной постановке христианской миссии в странах русского инородческого Севера: сообщение почётного члена Тобольского епарх. братства проф. Арк. Ив. Якобия, сделанное Совету братства 26 марта 1895 г. - [Тобольск]: типография Тобольского епархиального братства, 1895. – 48 с.
8. Путевые журналы миссионеров Обдорской миссии (60-70-е гг. XIX века) / Сост. и коммент. В. Темплинг, вступ. ст. и коммент. С. Турова. – Тюмень: Издательство Юрия Мандрики, 2002.– 224 с.
9. Софронов В. Ю. Христианизация Тобольского Севера.- Тобольск, 2007. –104 с.
10. Шемановский И.С.: Избранные труды/ Составитель Л.Ф. Липатова; авт. вступ. ст. Л.Ф. Липатова; ГУ "Ямало-Ненецкий окружной музейно-выставочный комплекс им. И.С. Шемановского". - М.: Советский спорт, 2005. – 304 с.
Электронный журнал «Образование Ямала»
Интернет-компания СофтАрт