• О журнале
• Номера
• Авторы
• Форум
• Новости
• Контакты

Слово редактора «По страницам архивных ровесников Ямала»

Паршуков В.Г. – редактор журнала,

директор ГАУ ДПО ЯНАО «РИРО», к.п.н.

 

Дорогие читатели, очередной раз рад приветствовать вас и готов предложить вашему вниманию эксклюзивные материалы, отдалённых от дня сегодняшнего времён, собственно, тем и интересных, поскольку по «возрасту» своему они являются ровесниками нашей малой родины. Именно поэтому августовский номер журнала  имеет подзаголовок «Ровесники Ямала».

Служба по делам архивов Ямало-Ненецкого автономного округа (Наталья Петровна Головина) и государственное казённое учреждение «Государственный архив Ямало-Ненецкого автономного округа» (Николай Александрович Вилль) любезно предоставили нам с вами возможность (и спасибо им за это) познакомиться с копиями архивных документов, освещающих зарождение и становление исполнительной и законодательной властей Ямала, развитие системы образования, трудовые будни первопроходцев Крайнего Севера.

18 сентября 2016 года – день выборов депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации очередного созыва, а год назад мы выбирали региональных законодателей. Как это было 85 лет назад? Кем были первые избранники народа на Ямале? На эти и другие вопросы вы ответите, познакомившись с подборкой архивных материалов.

Думается, небезынтересным не только молодёжи, но и людям солидного возраста, статусным лицам, в том числе современным депутатам разного уровня представительной власти и главам муниципалитетов, будет тот факт, что среди выпускников окружных партийных курсов 1946 – 1954 годов были люди, имеющие только начальное образование. К примеру, Тэсида Дмитрий Григорьевич, будучи председателем райисполкома Тазовского района, имел образование только в объёме 1 класса, а массовик красного чума этого же района (Харючи Антон Семёнович) – 4 классов. Были среди выпускников и люди, преодолевшие азы неграмотности, малограмотные. Надо думать, что у них не было «за плечами» и 1 класса образования, так как в графе «образование» читаем: «аз. неграм.» (видимо, преодолел азы неграмотности) или «м. грам.» (малограмотный).

Эти же листы архивного дела [См. ГА ЯНАО Ф. 3, Оп.2, Д.8а, Лл.1 – Лл.9] дадут пищу для размышлений о национальном составе выпускников партийных курсов, их возрасте, должности, которую занимали и стали занимать по окончании курсов. Наведут на размышления, а чем же мог заниматься человек, у которого в трудовой книжке записано «женорганизатор», массовик красного чума или избач, что из себя представлял красный чум и каково его назначение? Что такое культбаза и зачем ей нужны были переводчики?

По национальному составу выпускники были представителями не только привычных нашему слуху народов (ненцы, ханты, селькупы, коми), но и было 2 представителя народности кето[1].

Любопытно, что эти же списки дадут  информацию о появившейся в здешних местах профессии радист, что кроме красных чумов, культбаз, изб-читален уже был стадион в г. Салехарде, работали клубы, почта, отделы загс, формировались школы-интернаты, одним словом, развивалась социально-культурная сфера.

Представляется, что партийные курсы в те времена имели целью не только идейно-политическую и хозяйственную направленность (они готовили партийно-хозяйственный актив), но и стали отправной точкой для формирования национальной интеллигенции. В составе слушателей были и те, кто имел среднее образование, в том числе работал в школе-интернате, больнице, библиотеке.

Общеизвестно, что образование в приближенном к современности понимании зародилось в Китае, там же функционирует и сегодня самая древняя школа, которой более двух тысяч лет. История образования на Ямале, если не считать эпоху язычества, начинается с крещения коренных народов Ямала (последняя четверть XVII века), а в начале XVIII века – более активно через род Тайшиных и в связи с учреждением Обдорской духовной миссии в 1832 году. Как свидетельствуют социологические, культурологические и этнологические исследования, ровно через век ситуация быстро меняется, в том числе и с обучением коренных этносов[2]. На первых порах всё было не так-то просто, во многих случаях протестные настроения коренного населения были вызваны интернатной системой, отлучающей ребёнка от семьи, от привычного уклада жизни. Однако факты Таблицы 1 весьма красноречиво свидетельствуют о развитии образования.

Таблица 1

Народное образование в ЯНАО, 1931–1932 гг.[3]

Показатели развития образования	1931 год	1932 год
Количество школ	12	21
Количество учащихся в них	722	1176
В том числе детей коренных национальностей	–	99

Документы архива Годовые статотчёты о состоянии школ округа и составе учащихся 1930-1935 годов [ГА ЯНАО, Ф.98, Оп.1, Д.1, Лл.1 – 158] открываются словами: «Культурное строительство в Ямальском округе пришлось начать буквально с нуля – нуль грамотности населения, нуль учебников и школьных зданий в тундре и ни одного педагога, знающего ненецкий язык». На этом же листе названного документа имеются статистические данные, которые расходятся с представленными ранее. Отразим  их в Таблице 2.

Таблица 2

Школьная сеть и количество обучающихся по годам (1930 – 1938 гг.)

Год	Количество школ	Количество учащихся	В том числе ненцев
1930	5	211	–
1931	7	389	–
1932	11	784	62
1933	22	1374	80
1934	27	1907	111
1935	29	2071	217 (25% детского ненецкого населения)

Сопоставление двух источников информации по двум годам (1931 и 1932) свидетельствует о количественных расхождениях как по школам, так и по учащимся. Единственная цифра, которую можно условно считать совпадающей, – это количество обучающихся детей коренных малочисленных народов. В первом случае названо 99 человек, во втором – 62; разница возможна за счёт учёта в первом случае детей всех коренных национальностей, а во втором – только ненцев.

Хотелось бы обратить внимание читателя на показатель охвата образованием к 1935 году детей ненцев: 25 процентов от общего числа. Вероятно, эти проценты дались «потом и кровью» организаторов образования и слезами ненецких детей их родителей: сопротивление школе со стороны коренных малочисленных народов, как свидетельствуют источники, было сильным.

«Имеются документальные свидетельства о том, что ненцы в местности Сабетто-Яготорска говорили на собрании, состоявшемся 21 июля 1932 года:

Яунгод Ермани: „Детей наших в школах учить не нужно, и мы давать не будем, хотя и будет закон об обязательном обучении”.

Тусида Пуйми: „Нам грамоте учиться не нужно, русские грамотны и хватит. Если я буду грамотным, то всё равно не смогу работать на вашем месте”.

Окатетто Каули: „Нам не нужно аэроплана, туздома[4], школы и больницы, детей учить не нужно”»[5].

Да и материальное, кадровое обеспечение школ (работали в приспособленных помещениях в две, нередко и в три смены; мало было интернатных помещений; ощущалась острая нехватка управленцев (заведующих и инспекторов районо) педагогов, а те, что работали, получали зарплату около 150 рублей и 11 рублей квартирных при стоимости дров 40-50 рублей за кубометр, плохом снабжении продуктами питания) далеко не всегда было привлекательным.

Как свидетельствуют архивные записи [ГА ЯНАО, Ф.58, Оп.1, Д.1, Лл.1 – 36], 1 сентября 1933 года в Обдорске (ныне Салехард) при рыбо-консервном комбинате появилась школа фабрично-заводского ученичества, целью которой была «подготовка квалифицированных рабочих массовых специальностей, технически и политически грамотных, для предприятий рыбообрабатывающей промышленности Обьгосрыбтреста, по циклам: 1) Консервщиков и 2) Пром. обработки рыбы[6]». Срок обучения в школе шестимесячный, поскольку «в условиях Ямальского округа не было достаточного количества туземной молодёжи с подходящим общеобразовательным уровнем, перед Главрыбой возбуждено ходатайство, поддержанное местными организациями, о разрешении приёма на дозауч туземной молодёжи без всякой подготовки (неграмотных) с продлением срока подготовки на дозауче до 2-х лет».

План набора в первый год в ФЗУ выполнить не удалось по ряду причин: отсутствие средств «на вербовку туземной молодёжи» и «помещения для интерната», «бездеятельность промыслов Обьтреста, которые, несмотря на ряд спущенных по промыслам писем, не прислали на учёбу ни одного рабочего, ни одного туземца», а также недостаточность «развёрнутой в летней период работы по вербовке».

Приведённые фрагменты документа интересны и сточки зрения языка (как построения фразы, так и её речевого оформления), и умело выстроенной аргументации. А какой почерк! Читал бы и читал. Советую и вам почитать.

Современным педагогам будут интересны ещё как минимум три документа: Годовой производственный план по русскому языку в группах дозауча школы ФЗУ [ГА ЯНАО, Ф.58, Оп.1, Д.4, Лл.43 – 51], Годовые статотчёты о состоянии школ округа и составе учащихся 1934-1938 годов [ГА ЯНАО, Ф.98, Оп.1, Д.1, Лл.1 – 158] и  документы, связанные с деятельностью конкретного представителя управления системы образования 60-х годов прошлого века – Костецкого Валентина Ивановича, заведующего отделом народного образования исполнительного комитета Ямало-Ненецкого окружного Совета депутатов трудящихся [ГА ЯНАО, Ф.399, Оп.1, Д.119, Лл.119 и  Д.124, Лл.20 – 35].

Первый архивный  документ определяет порядок и сроки изучения программного материала. Он не лучше и не хуже рабочей программы современного учителя, просто у этих документов, регламентирующих деятельность педагога, разное содержательное наполнение в соответствии с целевыми установками управляющей системы, которая сама меняется в соответствии с изменением социума.

В преддверии августовского совещания педагогов 2016 года обратимся к документу [ГА ЯНАО, Ф.399, Оп.1, Д.124, Лл.20 – 35] с материалами доклада 29 августа 1968 года заведующего окружного отдела образования В.И. Костецкого.

На мой взгляд, сама структура доклада мало изменилась в сравнении с современными докладами: во вступлении названы основополагающие документа партии и правительства, которые с опорой на внутреннюю и внешнюю политику «вносят коррективы в теорию и практику обучения и воспитания» в условиях всеобщего среднего образования. Именно «развитие производительных сил и производственных отношений, научно-технический прогресс страны», «обострение двух идеологий», как помнит старшее поколение педагогов,  и обусловили этот переход советской школы ко всеобщему среднему образованию.

А теперь для примера возьмём начало публичного доклада департамента образования ЯНАО 2012 г.: «Эффективное функционирование и развитие системы образования неразрывно связано с условиями социально-экономического развития региона и складывающейся в нём демографической ситуацией»[7]. Эти и последующие строки доклада будут характеризовать внешние и внутренние условия для развития системы образования, покажут  обусловленность требованиями времени стратегической цели и задач.

Это разные по времени и способу создания, по жанру и по техническим возможностям подачи материала документы, но родство их очевидно, поскольку во все времена наша школа была и остаётся зеркальным отражением социума, который ставит перед нею задачи и заботится о подрастающем поколении.

Далее читаем в докладе В.И. Костецкого: «Удвоение объёма научной информации за каждые восемь лет ставит школу перед проблемой привития потребности и выработки умений самостоятельной творческой работы учащихся, умений по самостоятельной добыче знаний».

А вот пример из публичного доклада: «В качестве ведущей идеи развития (миссии) системы образования автономного округа на долгосрочную перспективу мы рассматриваем формирование сквозных компетенций конкурентоспособности молодых людей для кадрового обеспечения задач по развитию территории[8]». Представляется, что формирование «сквозных компетенций современных молодых людей», как и в 60-е годы прошлого века, не возможно без «умений самостоятельной творческой работы учащихся».

Листая пожелтевшие страницы архивных материалов, читатели найдут отчёт 1931 года Агропочвенного института Обдорской экспедиции ГЗТ [ГА ЯНАО, Ф.12, Оп.1, Д.22, Лл.1 – 19]. В задачу этой экспедиции входило «исследование и изучение освоения северных пространств под оленеводческие совхозы и колхозы.., изучение кормовой базы и исследование перспектив северного земледелия», в том числе для «внедрения с.х. культур». Однако в первой части отчёта находим и  географическое описание полуострова в целом, «устройство поверхности», специфику рек, болот и озёр, геологию, климат (интересно, к примеру, что лето во время работы экспедиции было тёплым: в июне средняя температура 26,6 º, в июле –18,6º, в августе – 10,4º).

Широко представлены материалы о деятельности землеустроительного отделения, хозяйственное положение в Ямальском (ненецком) национальном округе Уральской области 1932 года.

Напомню, что этот выпуск журнала называется  «Ровесники Ямала». Вероятно, по этой причине хранители архивных материалов щедро поделились воспоминаниями Матвеевой С.А. о геофизике Бованенко Вадиме Дмитриевиче, управлявшем геологоразведочным Ямало-Ненецким трестом «Ямалнефтегазразведка»; копиями фотографий, наградных материалов другого нашего именитого земляка – Броднева Михаила Митрофановича, а также фотоальбомом и автобиографическими материалами «человек своей эпохи» Миронова Константина Ивановича, прошедшего большой «трудовой путь (более 52 лет) от  судового механика до первого руководителя крупнейшего автономного округа» [ГА ЯНАО, Ф.363, Оп.1, Д.106, Лл.25 – 38] .

Эти славные страницы не останутся без внимания историков, педагогов. Думаю, они будут открытием в условиях формирующегося открытого ямальского образования. На примере людей, внесших огромный вклад в освоение Крайнего Севера, следует воспитывать молодое поколение ямальцев, которое, я уверен, через 14 – 15 лет будет говорить о них как о ровесниках века Ямало-Ненецкого округа.