10. Значение окулесики в древнерусских письменных источниках (на примере Киево-Печерского патерика)

Лекомцев Александр Александрович

МОУ Школа с. Аксарка, Приуральский район

Знания о коммуникативном поведении людей и способах их речевого общения до сих пор недостаточно точны и подробны. Представления людей о целях, задачах и мотивах собственных действий, слов, мыслей, чувств, а тем более о поведении реального или воображаемого собеседника, до сегодняшнего дня нечетки, размыты, а объем и глубина накопленных знаний о речевом поведении не соответствует сегодняшнему стремительному развитию лингвистической науки. Тем не менее, это дает основание объединить весь накопленный материал в единую научную дисциплину.

Невербальная коммуникация является одной из важнейших областей функционирования знаков и знаковой информации, занимает значительное место в изучении различных областей лингвистической науки.

В статье пойдет речь об окулесике (науке о языке глаз и визуальном поведении людей во время общения [3]) как одном из основных видов невербального общения и будет дана оценка ее значимости во время коммуникативного взаимодействия между индивидуумами на примере древнерусского письменного источника – Киево-Печерского патерика.

На протяжении столетий (с древности до наших дней) происходило постепенное накапливание знаний, наблюдений и письменного материала, которые лишь недавно были объединены в эту науку.

Как отмечает И. Хиндмак, «символические и метафорические свойства глаз и взглядов своими корнями уходят далеко вглубь человеческой истории – от могущественного дурного глаза» до всевидящего «ока Господня» [1].

В Древней Руси люди обращали внимание на внеязыковое поведение человека, анализировали взгляд людей, так как глаза в древних текстах семиотически значимы сами по себе, в определенных контекстах они даже приобретают сакральный смысл.

В Киево-Печерском патерике нет указания на значение зрительного органа, его формы, цвета, которое придает невербальную характеристику описываемому персонажу. Всех героев с первых страниц можно разделить на группы положительных и отрицательных, поэтому автор не передает настроения и чувства персонажей посредством скрытой, невербальной характеристики.

Здесь автор обращает внимание читателя на глазное поведение людей [3].Киево-Печерский патерик – первый и самый известный из оригинальных русских патериков, история формирования которого относится к первой трети XIII века. Это сборник рассказов о Киево-Печерском монастыре, основанном в середине XI века и его подвижниках.

В данном памятнике древнерусской письменной культуры персонажи изображены однобоко, отсутствуют портретные характеристики и подробные описания, поэтому зрение или его отсутствие не является прямой характеристикой персонажа, отсутствует связь между характером визуального поведения и испытываемыми эмоциями. В контексте бытописания монашеской братии зрение выполняет сакральную функцию, воспринимается как дар, как благодать.

В начале патерика автор пишет о монастыре, рассказывает о том, что будет блажен каждый, кто побывает в Киево-Печерском монастыре, будет достоин молитв Богородицы, «еже прѣдтоаочимапоминаемубыти всегда» («перед ее очами будет он поминаться всегда») [4]. Здесь глаза, взгляд Пресвятой Девы представляется как единственная портретная характеристика, единственная деталь, которая является очень важной для простого человека, ему важно быть увиденным, замеченным (а замечен он может быть при помощи способности видеть), поэтому глазам уделяется особое значение.

Зрение, способность видеть, узреть то, что не дано другим, в древнерусских текстах считалась высшей степенью праведности и святости. Так, монах Феодосий, описанный как человек, оказывающий помощь не только братии, но простому люду, жил по закону «око слепым и нога хромым». Автор метафорически показывает читателю все благородство и самоотверженность этого человека.

Потеряв телесное зрение, монах Феофилобрел взамен божественную мудрость. Умирающий Марк, вновь прибегая к метафоре, говорит: «Брате, не скорби, понеже Бога ради ослеписяочимателесныма, но духовныма на разум того прозрѣлъеси. Азъбых, брате, вина твоему ослеплению: повѣдахти смерть, хотя души твоей ползу сътворити и высокый твой разум на смирение привести, сердца босъкрушенна и съмиреннаБогъ не уничижить"("Брат, не скорби, потому что Бога ради ослеп ты очами телесными, но духовными на разумение его прозрел.Я, брат, был виною твоей слепоты: предсказав тебе смерть, хотел я сделать душе твоей пользу и высокоумие твое на смирение обратить, ибо сердца сокрушенного и смиренного Бог не отвергнет») [2].

Сакральный смысл заложен в действиях монаха-отшельника Григория, который «и пакыснидевъпогребъ, идѣже молитву творяше, да некакоумъ ему слышитьземнаго что, ниже очи его видѣта что суетных»(«после этого сошел он в пещеру, где обыкновенно молился, чтобы не слышать ничего земного и очами не видеть ничего суетного») [4]. Монах уходил в пещеру, чтобы сокрыть свой взор от всего земного, уйти от мирской суеты и молиться с чистым сердцем. Скрывая телесный взор, Григорий тем самым прозревал для Божественной истины.

Прозрению Григория автор уделяет большое внимание в тексте патерика. Герой снова смог видеть после долгой слепоты. «Нѣкогдаболѣх 3 лѣтаочима, не видѣ ни луча солнечнаго, словом же его исцелѣх, слышахбо от устъ его: «Прозри!» - и прозрѣх». («Некогда болел я три года глазами, так что и луча солнечного не видел, и по его слову исцелился, услышал из уст его:«Прозри!» - и прозрел») [4].Исцеление описывается как чудо, как божественный промысел, что увеличивает значимость зрения для людей, сакрализует эту способность человека.

В Киево-Печерском патерике содержится рассказ о прозорливом старце Матвее, который «единою ему стоящювъ церкви на мѣстѣсвоемь, и взьведе очи свои, и позрѣ по братьи, иже стоять, поюще, по обѣимисторонама, и видѣобьходящабѣсавьобразѣ ляха в лудѣ, носящавьприполѣцвѣтокъ, еже глаголетьсялѣпокъ». – «Однажды, когда он стоял в церкви на месте своем, поднял глаза, обвел ими братию, которая стояла и пела по обеим сторонам на клиросе, и увидел обходившего их беса, в образе поляка, в плаще, несшего под полою цветок, который называется лепок» [2].

История о чудесном воскрешении монаха Марко так же наполнена сакральными и мистическими образами; глаза человека по-прежнему важны для древнерусского автора: «и ту абиепрозрѣмертвый, душа его възвратися во нь, и пребысть день той и всю нощь, отвръстеИмы очи, и ничтоже глагола никомуже». («тотчас мертвый открыл глаза и душа его возвратилась в него, весь тот день и всю ночь пробыл он с открытыми глазами, но никому ничего не говорил») [4]. Воскрешение человека сопровождают широко открытые глаза как главный символ, признак живого человека. Когда же глаза монаха вновь закрылись, «абиепредастьдухъ» (тотчас испустил дух») [4], где «смежи очи» - противоположный признак, признак умершего человека, отошедшего в мир иной.

Рассматривая и анализируя такое явление, как окулесика, на примерах древних текстов, мы можем предположить, что зрительный контакт и его роль в процессе коммуникации занимали древних летописцев. Взгляд напрямую зависит от чувств и мыслей человека, сопряжен с его желаниями и стремлениями. Но в древних текстах взгляд и глаза, в частности, редко приобретают какую-либо характеристику. Тем не менее, автор за счет сравнений передает настроение и состояние героя, взгляд которого описывается. Более того, для произведений древнерусской литературы характерен один язык жестов выражения глаз, описания однозначны и не получают расширенного толкования.

Список литературы

1. Hindmarch I. Eyes, Eye-Spots and Pupil Dilation in Non-Verbal Communication. – N.Y., 1973. – 303 p.

2. Древнерусская литература. Хрестоматия. – М.: Издательство «Флинта»: «Наука», 2000. – 581 с.

3. Крейдлин Г.Е., Невербальная семиотика. – М.: Новое литературное обозрение, 2002. – 581 с.

4. Электронные публикации Института русской литературы (Пушкинского Дома) РАН – URL: http://www.pushkinskijdom/